|
|
|
|
Глава 8.
Московское время 17.20.
Стемнело так быстро, что это показалось мне странным. Времени было не
так уж и много. Я сел в поезд метро буквально 15 минут назад, а когда
вылез на поверхность - горели фонари. Следующей моей остановкой был морг
одной городской больнички. Как ее там? "Святого Себастьяна", прочитал
я в записной книжке. Интересно, на основании чего присваиваются подобные
звания? Святой Ольги, Марии Магдалины, Георгия Победоносца, Александра.
Нужно будет спросить у приятеля. Он, в свое время, "сделался аббатом".
Прежние имена продержались не так уж и долго. Каких-то пару десятков лет.
А звучали! Памяти жертв 25-ого Октября. Карла Маркса. Куйбышева. Кирова.
Ну, и Ленина, конечно! Главного эскулапа всех времен и народов.
Здание больницы не сильно изменилось с тех пор, когда она была под покровительством
одного из деятелей революции, отстрелянного своими же сподвижниками. Мне
уже как-то приходилось здесь бывать, к счастью, не в качестве пациента.
Просто расследовал одно дело. Поэтому я примерно представлял себе, где
находится здание морга…
Чуть раньше. Московское время 16.00.
Находясь в довольно подавленном состоянии после посещения лечебницы, я
по пути зашел в один ресторанчик. (Платит-то фирма!) Под оригинальным
названием "Девять жизней". Пока ждал заказ, я позвонил Марго. И пытаясь
за смехом и шутками скрыть свое волнение, рассказал ей о своей галлюцинации.
- Знаете, я даже испугался, - говорил я, - поскольку вокруг никого не
было. Соответственно, никто не мог этого сказать. Решил, что всё, спятил
после посещения психушки. Сейчас остановят и в палату номер шесть!
Марго отнеслась к моим словам спокойно и серьезно. Не как к попытке продолжить
знакомство.
- Я думаю, что для госпитализации еще рановато. Скорее всего, это была
не галлюцинация, а иллюзия. Обман восприятия на фоне сниженного настроения
и не в меру развитого воображения.
Она еще минуту поговорила со мной, и я почувствовал себя значительно легче.
- Большое спасибо! Просто камень с души, - искренне сказал я ей. - Значит,
снимать фильм "Пролетая над гнездом кукушки - 2" еще рано?
- Фильм снимайте, актеры у нас есть, с удовольствием примут участие. Особенно
с третьего отделения, - засмеялась она.
- Плагиат получится, - ответил я, - Кончаловский эту идею уже использовал.
Мы распрощались, и у меня даже появился аппетит. Мясо с острой приправой
под кьянти, может, даже настоящее. Кьянти настоящее. Салат, именуемый
греческим. И псевдоштрудель на десерт.
Напротив, за угловым столиком, сидел довольно любопытный тип. В черном
длинном пальто, под которым темнел какой-то сюртук с воротником стоечкой.
Шляпа с полями покоилась рядом, на стуле. Пока я говорил по телефону,
он довольно бесцеремонно разглядывал меня. Теперь и я уставился на него.
Но он тут же отвернулся, пострелял взглядом в разные стороны, а потом
вообще вскочил и прошел куда-то вглубь зала в сантиметре от меня. Спросил
о чем-то официанта, тот пошарил глазами по залу, после чего указал рукой
на мой столик. Однако! Черный Мэн ринулся ко мне. Движения у него были
быстрые и резкие. Я на всякий случай отодвинулся со стулом подальше, чтобы
иметь возможность быстро встать из-за стола. Но! Он всего лишь попросил
"чили". Этот перец, оказывается, был только у меня на столе. Пока он извинялся,
я сумел рассмотреть его. Гладко выбритое загорелое лицо, серые глаза,
четкие линии подбородка. Такой для кино хорош, на роль волевого человека.
Или чекиста изображать, или персонаж третьего рейха. И сила от него исходила,
что у меня заволновалось вино в бокале. Вот только не соответствует он
имиджу. Не так он должен быть одет…
После десерта я позвонил патологоанатому. Представился, сообщил, что от
Бориса и договорился о встрече. Извинился, что могу задержать его на работе,
на что тот ответил, что уходит всегда довольно поздно и с радостью задержится
хоть на всю ночь. Только этого мне не хватало - день в дурдоме, а ночь
в морге…
Хотите верьте, хотите нет, а Крутой Блэк извлек из кармана книжку в мягкой
обложке, где крупными красными буквами на черном фоне значилось "Морг".
И помельче - часть первая.
"Это знак, - усмехнулся я про себя, - знать бы, добрый или нет?"
Меньше чем через час выяснилось, что нет…
Итак, в 17.20. я шел по территории больницы. Тьму пытались разогнать несколько
желтых фонарей. Здания светились десятками окон. Сквозь большие окна без
занавесок были видны тусклые лампочки в палатах. Некоторые окна были заделаны
решетками. Свернув с центральной аллеи, я оказался у больничного морга.
Трехэтажный дом был значительно старше своих кирпичных братьев. Одинокая
лампочка озаряла вход в мрачное заведение и освещала санитара, возившегося
с машиной. (На черном ватнике угадывалась надпись белой краской: "Морг
Санитар") Модель, правда, была не новой, но в хорошем состоянии.
Однако. Это я уже сегодня видел. Я надавил на покосившуюся деревянную
дверь, она со скрипом открылась.
- Ты куда? Полшестого уже, а мы до четырех работаем! - крикнули мне в
спину. "Знаю", - бросил я и попытался войти. Но наткнулся на коренастого
мужичка, загородившего весь проем.
- Ну, так куда прешься? - хриплым голосом спросил он. Одет он был в грязноватый
халат, бывший когда-то белым. На плечах накинут ватник. Пахло, впрочем,
от него дорогими духами.
- К Богдану Ильичу, - ответил я, отодвигая его в сторону. Хамство - это
такая же неотъемлемая часть россиянина, как сумка с долларами в современном
фильме.
- А, - ухмыльнулся он, - к Франкенштейну!
На втором этаже воняло сильнее, чем на первом. На третьем - сильнее, чем
на втором. Зато двери были закрыты везде. Я вновь спустился на второй.
На площадке было две двери. Та, на которой висел амбарный замок, меня
не интересовала. Я еще раз попытал счастья, и толкнул посильнее другую
дверь. Она неожиданно распахнулась. Прошу прощения, но по другому не скажешь,
- в лицо мне ударила вонь. Я поинтересовался, есть ли кто живой, и вошел.
Глаза еще не привыкли к темноте, но я уже понял, что попал явно не туда.
Помещение едва освещалось лампой синего света, висевшей над входной дверью.
В мерцающем ультрафиолете были видны несколько мраморных столов, расположенных
в ряд. Железные каталки, на одной из которых горкой лежали тряпки, возможно
белого цвета, но в темных пятнах. Из шланга, брошенного на полу, тоненькой
струйкой журчала вода. От кафеля, которым были покрыты стены, веяло холодом.
В секционном зале была тишина. И только где-то на улице выла собака.
"Нет, никакого страха у меня нет. Даже пульс не участился. Только немного
неприятно. Так у каждого нормального человека возникнет чувство брезгливости
в подобном месте. Покойников здесь разделывают, ну и что? Анатомический
театр. А мертвые не кусаются!" - рассуждал я про себя и развернулся, чтобы
уйти…
На этой двери не было пружин, чтобы мгновенно захлопнуться. Она, издавая
истошный стон своими голосовыми связками в виде проржавевших петель, стала
медленно закрываться.
Я начал понимать, что происходит, только когда отскочил от "ожившей" двери
и ударился об угол стола. Сердце даже не колотилось, а, провалившись куда-то
в живот, ухало редко и сильно! Я замер в нелепой позе - голова вжата в
плечи и руки застыли над головой. Словно маленький мальчик, ожидающий
затрещины.
Опустив руки и распрямившись, я попытался проглотить застрявший в горле
ком. Во рту было сухо как в пустыне. На душе - противно, как будто совершил
что-то скверное.
- Стыдно-то как! - произнес я вслух.
В анатомичке была невыносимая, ха-ха, гробовая тишина. Даже собака за
окном замолкла.
"Что же это я? уже пугаюсь сквозняка? Или собственной тени? Я нормальный
человек. Какая разница, где я нахожусь, пусть и в морге… или кто-то за
мной следил? Тот, в шляпе, из кафе. Или санитар, у которого дорогой парфюм…"
Открывать дверь ужасно не хотелось... Как-то в детстве, случайно, я забрел
на чужой дачный участок. Походив по саду и сорвав яблоко с дерева, я собирался
уйти. Но дорожку, ведущую к калитке, перегородила огромная сторожевая
собака. Она стояла, повернувшись ко мне своим лохматым боком, пригнув
морду к земле, скалила зубы и угрожающе рычала. На ней был металлический
ошейник и цепь. Длины ее не хватало, чтобы достать до меня. Но и обойти
пса было невозможно.
Какое-то смутное воспоминание, отголосок пережитого страха возник сейчас.
Страх первого шага к неизвестности...
- Тьфу ты! - Сплюнул я и глубоко вдохнул, и… потрясающе! Вонять стало
меньше! - Дерьмо! - добавил я, чтобы что-то сказать. Чтобы не давила на
уши тишина. Чтобы тот, кто стоит за дверью, а там наверняка какой-нибудь
придурок, решивший подшутить, слышал, что я не падаю в обморок от первобытного
страха перед мертвыми и темнотой…
Я шагнул к двери, сжав правый кулак для удара. Эмоции и переживания, заполнявшие
меня минуту назад, сменились злостью. Надоели мне за сегодняшний день
все эти недосказанности, бредовые фантазии, раздвоения и полутона. Я предпочитаю
ясность и реальность. Я с силой распахнул дверь, готовый дать в морду
любому и остановился…
За дверью был зал, точная копия того, где находился я, и также освещенный
ультрафиолетом. Мраморные столы, темнота за грязными окнами, железные
каталки, на которых привозят сюда "пациентов"…
Как будто передо мной поставили зеркало в человеческий рост…
Запахов не было совсем. Но дышать… приходилось делать усилие, чтобы вдохнуть
воздух. Никогда не обращаешь внимания, как легко дышать в повседневной
жизни…
Столы были холодные на ощупь. Но их было много. Бесконечно много. Одни
белые, другие черные. Это не реально! Все вокруг было словно ненастоящее,
словно сделанное. Но от этого не становилось легче, потому что этот нереальный,
бредовый мир заполнил собою все вокруг. Потому что другого мира просто
не было!
Столы превращались в клавиши рояля, на котором кто-то наигрывал реквием
Моцарта.
Звуки превращались в воздух, становившийся от этого все более плотным.
И дышать было еще тяжелее.
В кого превратился я, когда пытался бежать по своему собственному кошмару?
Двигаться дальше, потому что всегда есть выход. Я побежал прямо от двери,
в проем которой был виден второй зал. И если это вход, то выход можно
найти в противоположной стороне. Помещение раздвинулось до неимоверных
размеров. Такое бывает лишь во сне. Но я же не спал?
Я закрыл глаза, но увидел все тот же зал, с теми же столами, стенами и
каталками. Открыл - та же картинка.
Бежать, сколько хватит сил! пол был жутко скользкий, и чуть не растянувшись,
от возникшей боли, я осознал - я не сплю. Ухватившись, чтобы не упасть,
за какую-то водопроводную трубу с краном, я остановился. Окружающий мир
тут же изменился. В бесконечной пустоте красноватым светом освещалось
каменное возвышение. На нем лежал обнаженный человек. Абсолютно голый,
безволосый и неестественно белого цвета. Головой от меня.
Почему-то я разволновался. Мертвый человек на секционном столе. Я задержал
дыхание и стал смотреть - дышит он или нет? Вдруг он еще жив? Я не понимал,
почему для меня так важно - живой ли он? И может ли быть живой в царстве
мертвых? Очень осторожно я подходил ближе…
Человек не шевелился. Грудная клетка застыла на последнем выдохе.
Если бы это был какой-нибудь триллер, то человек должен неожиданно вскочить!
Но он оставался неподвижно лежать.
Еще ближе. Я уже могу рассмотреть его лицо…
Я вздрогнул и, наверное, закричал. Так вскакиваешь во сне от громкого
телефонного звонка. Но я не спал! Я стоял около мраморного стола, на котором
лежал я сам! Я видел себя так отчетливо, как если бы включили операционную
лампу. Мертвецом был я сам!
Неведомая сила развернула меня и отбросила к стене. Рукой я нащупал какую-то
дверь. Не понимая, что делаю, я толкнул ее…
***
Покосившаяся деревянная дверь со скрипом распахнулась.
- Ну, так куда прешься? - хриплым голосом спросил коренастый мужик, загородивший
проем. На грязноватый халат у него был накинут ватник. Пахло от него дорогими
духами.
- К Богдану Ильичу, - ответил ему кто-то.
- А, к Франкенштейну! - ухмыльнулся он.
***
Я стоял на площадке третьего этажа перед закрытой дверью, из-под которой
выбивалась полоска света. Посмотрел на часы - 17.30. Все точно, полшестого.
Если это была галлюцинация… Может, еще раз позвонить Марго? … То я сошел
с ума. Если… я все понял. Тот, в кафе, в черном пальто, шляпе, ну, который
у меня "чили" просил. Он же мне в вино какую-то гадость бросил! А я-то,
лох чилийский, и не заметил! Провели как…
Разум пытался реставрировать разрушенный видением мир. Правда, версия
об отравлении, мягко говоря, несерьезная. Примерно как забросить гипнозом
Степу Лиходеева в Ялту. А может, меня загипнотизировали? Это уже лучше.
Доктор Зверобоев. Творит, понимаешь на своих сеансах какую-то чертовщину…
"Странно, - отвлекся я от глупостей, - у меня было самое настоящее видение,
или припадок, или галлюцинация, а я стою себе и ни страха, ничего такого
не испытываю. Ничего кроме легкой головной боли. Может, у меня опухоль
мозга? Неплохая завязка для мистического триллера".
Где-то на улице выла собака. За дверью слышался самый обычный шум, когда
обычный человек занимается повседневными делами. Я поднес, было руку,
чтобы постучать в дверь, но остановился. Вдруг возникла слабость, от которой
задрожали колени, и чтобы не упасть, я оперся о дверь. Она под моим весом
распахнулась, и я ввалился в комнату.
|
|
|