|
|
|
|
Глава 21.
- Помнишь историю про двух лягушек? - умываясь из какой-то лужи, говорил
Борис.
- Каких еще…
Я лежал, хотя правильнее будет сказать, валялся на земле, с закрытыми
глазами, и сил, чтобы умыться, попить, и даже говорить - у меня не было.
- Ну, в школе, кажется, на литературе изучали…. лягушки попали в молоко…
так вот, это мой девиз. Барахтаться до конца. Видишь, и выбрались!
- Куда? - я попытался перевернуться со спины на живот, но не смог.
- Да какая разница? - Борис огляделся по сторонам, после чего тоже прилег
отдохнуть.
Вокруг угадывалось большое пространство. То ли зала с каменным полом,
то ли просто огромных размеров двор. Борис попробовал посветить фонарем,
но луч терялся в темноте, не обнаруживая ничего, что давало бы представление
об окружающем. Лишь где-то вверху, на небе, что ли? Было чуть светлее.
Наверно, окно в Европу.
- Боря, а тебе не кажется все это немного…э-э, прикольным? - через некоторое
время спросил я его.
- Что это? - вопросом ответил он.
Я потянулся. Сил еще не прибавилось, но хоть усталость стала проходить.
Воздух здесь был свежим. И пахло чем-то приятно.
- Посмотри, может сигнал в телефоне есть? - попросил я Бориса.
- Нет, уже смотрел. Ты отдохнул?
- Еще немного полежу и буду в порядке. Слушай, - вернулся я к нашему делу,
- а смотри, как интересно получается. Некто, внешне напоминающий меня,
убивает кого-то, напоминающего Феликса, в результате чего, настоящий Феликс
умирает. Некто, напоминающий меня, падает с крыши и погибает, однако я
- жив. То же с Дианой. Убивают Диану… черт, а как же тогда…
Я запутался. Или мы имеем дело с неподвластными логике и анализу преступлениями….
А кто их совершает? Такие же необъяснимые существа. Или все имеет под
собой реальную почву. Конкретных исполнителей. Чистых и конкретных.
- Да, - вдруг я вспомнил о телохранителе, которого мне обещал Борис. -
А где твой бодигвард?
- Твоя, - поправил он. - Это девушка. Причем, симпатичная.
- А на фига? Ты что-то перемудрил. Или потому что мне не доверяешь? Тогда
почему девушка? У тебя уже мужчин не хватает?
- Остынь, - посоветовал Борис, - скажи лучше, что ты сам про все это думаешь.
Хотя бы про последние события? У меня такое чувство, что ты ожидал, что
с нами в этой церкви, что-то произойдет…
- Это часовня.
- Ну, в часовне, - согласился Борис. - Так ты предчувствовал?
- Не хочу тебя пугать, но предчувствие у меня…. что все самое "интересное"
- еще впереди.
Борис усмехнулся.
- Знал я, с самого начала знал, что это дело не обыкновенное. И тебе говорил,
а ты…. Астролога найми, к психиатру сходи…
- Ну, это ты врешь, про психиатра я ничего не говорил… - я вспомнил Марго.
Вот здорово было бы оказаться сейчас у нее в кабинете, выпить коньячку,
и рассказать обо всем, что с нами произошло. Интересно, она бы поверила,
или решила, что у меня шизофрения?
Любопытно, что я стал более спокойно относиться к происходящему вокруг.
Наверно от Дианы заразился. Чего волноваться, это же игра?
Пространство оказалось меньше, чем мы предполагали. Не прошли мы и двадцати
восьми шагов, как наткнулись на стену. Это уже что-то. Прошли вдоль стены
и высветили массивную железную дверь. Такие обычно ставят в бомбоубежище.
- и куда она ведет? - задал риторический вопрос Борис, и стал поворачивать
круглую ручку-руль.
- В ночной клуб "бункер". Сегодня там ядерная вечеринка, - предположил
я.
Ручка проворачивалась, и дверь открылась. К тому моменту, как мы проникли
внутрь нового помещения, батарейки в фонаре стали садиться. Свет из белого
становился желтоватым, блеклым, а затем совсем исчез. Но я успел заметить
баррикады из мешков с песком, деревянные балки, некоторые из которых обрушились,
ряд самолетных кресел. А может такие стоят и в поездах. А в проходе между
ними прямо на земле, лежали тела двух детей и одной женщины. На светлых
одеждах темнели пятна, наверно, крови. Похоже, что они были мертвые. Над
ними редко мигал синим светом маячок. Такие ставят на машины скорой помощи,
или на милицейские.
- Карнавала не будет, - вполголоса сказал я.
Борис медленно водил рукой с пистолетом по сторонам. Патрон-то, один!
Я осторожно стал приближаться к убитым. Может, есть шанс, что кто-то выжил?
Я не смотрел под ноги, а потому не заметил ее. Натянутую внизу проволоку.
И предупреждение Бориса опоздало - его окрик "стой", совпал со звуком
разрываемой металлической нити. Мне показалось, что словно лопнула струна
на гитаре. Я рефлекторно бросился вперед и, падая на пол, как раз на одно
из лежащих тел, успел подумать, что - поздно! Раздался звук взрыва…
- душа, расставшаяся с телом, на три дня задерживается на земле, пред
тем как сойти в царство мертвых! - сказал приятный мужской голос тоном
доброжелательным и спокойным.
- Да, и эти три дня она очень одинока и беззащитна! - ответил ему другой,
тоже мужской, но моложе и, как бы это сказать, тревожнее. - И как она
преодолеет опасное место? Я про переправу через мрачную реку? Этот переход
разлучитель…
- Не страшен для души человека благого в мыслях, благого в словах и поступках…
- подхватил первый голос. - Однако, мы забыли, что душа покидает тело
только, когда человек умирает. А он жив…
"Он это кто?" - подумал я и открыл глаза. С момента, когда я разорвал
ногой проволоку и бросился на землю прошла секунда, может, полторы. Затем,
еще одна - раздался взрыв. И еще через одну - я открыл глаза. Итого -
три секунды…
чтобы осознать, что произошло, понадобилось гораздо больше времени.
Я лежал на твердом теле ребенка, слишком твердом, чтобы быть живым. С
неестественно вывернутыми и неподвижными, словно деревянными руками. Вспыхивающий
синий свет выхватывал из темноты его маскообразное лицо с открытыми глазами.
Я привстал на руках, и страшная догадка промелькнула у меня. Осторожно,
словно, тело могло ожить или было начинено взрывчаткой, я дотронулся до
его лица. И отдернул руку от неприятного ощущения. Потом, уже придя в
себя, я спокойно потрогал его, перевернул и обернулся к Борису.
- Это кукла! - крикнул я ему. - И те, (я кивнул на тела женщины и еще
одного ребенка), тоже ненастоящие!
- Я понял, - ответил Борис.
Он стоял около горевшего телевизионного экрана. В смысле, к одной из балок
была прикреплена полка, на которой стоял монитор, с изображением пожара.
В огне угадывался мертвый солдат. Графика была изумительной. "Ну и, Слава
Богу!" - подумал я, - "лучше изувеченные куклы, чем мертвые дети и женщины".
- Неплохо сделано, - сказал Борис, показывая мне "натяжку", которую я
разорвал, вызвав, к счастью, виртуальный взрыв.
- А что ты говорил, когда взорвалась… ну, ловушка? - спросил я у него.
- "стой" крикнул, а что? - удивленно посмотрел на меня Борис. В импульсах
света лицо его менялось. То обычное, спокойное и серьезное выражение.
То, какое-то иное, как у злой куклы. Игра света и тени!
- Да нет, - пояснил я, - когда я падал на землю.
- Ничего. Ну, может "такую мать" и сказал… а у тебя неплохо с реакцией!
Мгновенно среагировал, я и моргнуть не успел - а ты уже на земле…
Значит, Борис молчал. А кто же тогда говорил? Про душу и тело? Очередная
галлюцинация. Да, - с грустью подумал я, - случись что, какие там у меня
благие мысли, слова, да еще и поступки?
Я вспомнил наркомана, к которому явились мы с Дианой. А чем я по большому
счету отличаюсь от него? как выразился бы герой какого-нибудь голливудского
психотриллера: "такое же дерьмо, только пока еще живой!"
Борис тем временем изучал помещение, куда мы попали. Лабиринт с кучей
ловушек, в одну из которых я и угодил. Клюнул как рыба на наживку.
- Пошли отсюда, - закончил он осмотр. - Не знаю кому принадлежит этот
полигон, возможно армейский, хотя больше похоже, что для тренировок каких-нибудь
спецгрупп, ОМОНа. Освобождение заложников, разминирование помещений, и
тому подобное. Пошли отсюда, пока нас за террористов не приняли и не отстреляли.
Пространство, в которое мы вошли, несколько изменилось. Был ли виною свет,
вдруг появившийся сверху, или это было уже другое помещение - я не знаю.
Сумеречное освещение позволяло разглядеть границы зала, в котором мы находились,
очертания предметов, наполнявших его. Но в тоже время образовывало полутона
и тени, от которых все казалось ненастоящим - призрачным. В сером свете
все люди как приведения.
Вверху угадывался куполообразный потолок. По сторонам - в темных стенах
чуть светились витражи. Но такое впечатление, что освещались они не светом
с улицы, а каким-то мерцающим, от горящих малюсеньких свечек. Посреди
зала возвышался крест. Был он немного своеобразной формы, как на плащах
рыцарей крестоносцев, по крайней мере, так их изображают в кино. А справа
от нас, на веревках, кем-то было натянуто белое полотнище. Оно колыхалось
так, что тень от креста, падающая на него, извивалась, словно живая.
Я наблюдал за удивительными метаморфозами странного зала, как вдруг Борис
резко повернувшись ко мне, спросил, причем голос его звенел от напряжения,
как линии высоковольтных передач.
- Что ты сказал?!
Я посмотрел на него в некотором удивлении.
- я молчал.
- А кто тогда… - он вновь полез за оружием, озираясь по сторонам, словно
ожидал нападения. - Здесь кто-то есть… кто здесь?!
Борис явно нервничал. Он был спокоен, когда на нас напали собаки, спокоен,
когда мы ползли по крысиной норе в неизвестность, словом, он был спокоен…
- А что ты услышал? - спросил я его.
Борис посмотрел на меня, как мне показалось, с подозрением, как будто,
не верил, что я молчал, и через силу произнес:
- Что я прикоснулся…
- Теперь - берегись? - дополнил я.
Он аж подпрыгнул.
- Так это ты…
- Нет, - перебил я его обвинения, - просто я такое уже слышал.
Знаю, я через это уже прошел. Галлюцинации там, иллюзии. Только, мне кажется,
что Боря болезненнее реагирует. Или попросту боится.
Тем временем, испуганный Борис искал виновника своего страха, он крутил
головой в разные стороны, водил рукой с пистолетом, осторожно передвигался,
стараясь при этом, чтобы за спиной его оставался или я, или стена.
Между тем, в окружающем пространстве что-то происходило. И не нужно было
быть сенсетивом, чтобы это почувствовать. Мелькали чьи-то тени. Где-то
под самой крышей, слышались шорохи, как от взмахов крыльев. Мне даже показалось,
что какие-то небольшие существа - темные и мохнатые, стремительно летали
мимо нас. А за натянутым полотнищем кто-то шептался.
При всем при этом меня поразили две вещи. Это реакция Бориса - дикий,
первобытный страх, проявляющийся у него агрессией. И моя реакция, прямо
противоположная - абсолютное спокойствие. Извините, пофигизм.
- Глеб! - отрывисто бросал Борис, - прикрой меня! Там, в дальнем секторе…
я вижу его! Он там прячется… Кто здесь? Слышишь меня? выходи! Последний
раз спрашиваю и стреляю. Кто здесь?!
И тут даже меня проняло. Мурашки побежали по всему телу, и захотелось
броситься на землю, а еще лучше спрятаться, забиться в угол, даже в крысиную
нору…
- ДАЕВА! - прозвучало отовсюду, прозвенело у нас в ушах, усилилось и многократно
повторилось эхом.
Кто здесь? Даева! Кто здесь Даева! Кто?… Даева!!!
И захохотало со всех сторон, завизжало, как будто вокруг залаяли сотни
собак, запрыгали тысячи обезьян.
Я увидел, как Борис, стоя на коленях, руками зажимает уши. Я сам согнулся,
словно при порыве ветра, зажмурился и, если не ошибаюсь, просил у кого-то
прощения…
Тишина наступила так резко, что стало казаться, как будто ничего и не
было. Иллюзии - нарушения восприятия.
Но это мозг хотел защитить себя, пытаясь стереть неприятную информацию.
Не было ничего - живи спокойно. Но сердце стучало в безуспешной попытке
выпрыгнуть из груди. Дрожали колени, как после марафонского забега. Рот
напоминал пустыню…
Помню в школе одну учительницу, она вела у нас биологию, и была настолько
увлечена своим предметом, что частенько вылезала за рамки, установленные
программой. И вот, на занятии, посвященном нервной системе, она показывала
нам опыт с лягушкой. Лягушке разрушали головной мозг - декапитировали!
Затем на железном крючке ее подвешивали на деревянную стойку, похожую
на виселицу. И тонким металлическим пинцетом сильно сдавливали лапку.
Безголовая лягушка поджимала и дергала от боли лапкой, как любая другая
с головой. Затем эту же лапку помещали в раствор с кислотой. Та же реакция!
А последний опыт демонстрировал запредельное торможение - если одновременно
наносить болевое раздражение на обе лапки, то никакой реакции не произойдет.
Лапки будут висеть неподвижно.
"Да, боли она не ощущает, - говорила учительница, - поскольку мозг ее
разрушен. Нечем чувствовать боль".
Сквозь закрытые глаза мне казалось, что я вижу нас с Борисом. Мы подвешены
на кресте, который стал величиной с небоскреб. Руки и ноги наши безвольно
висят, покачиваясь от ветра. А некто огромный, такой же как крест, ставит
на нас опыты…
Вернувшись в реальность, я заметил, что Бориса на месте нет. А он уже
стоит около полотнища и держит кого-то на прицеле. А этот кто-то прячется
за белой материей, и видны лишь его контуры. Тень от креста и Бориса сливались
в одну - причудливую по очертаниям и колыхавшуюся от ветра вместе с материей.
- я сказал, выходи, - тихо, но с явной угрозой произнес Борис, - если
хочешь жить. Секунда на размышление!
- Не стреляй! - ответил ему молодой мужской голос.
У меня было ощущение, что где-то я его уже слышал. Только где? И когда?
Но потрясающее впечатление он произвел на Бориса. Он опустил руку с пистолетом,
удивленно повел головой (я даже представил себе, как у него расширились
глаза!) и неуверенно произнес:
- Игорь? Это ты?
Кто-то вышел из-за ширмы и встал напротив Бориса. Между ними было метров
десять, не больше. Из-за скверного освещения я не мог рассмотреть его
лица, но мне показалось, что он похож на свое фото. Высокий, стройный,
в белой рубашке, он стоял и смотрел на Бориса.
- Игорь? - неуверенность в голосе Бориса сменилась удивлением. - Как ты
сюда попал? Что здесь вообще происходит?
- Ничего, - ответил Игорь. - Ты что, хочешь меня убить?
Он указал на пистолет в руке Бориса.
- Я собирался убить того, кто… - Борис замолчал.
- Кого? Разве здесь есть еще кто-нибудь?
- Не знаю, - Борис облизал пересохшие губы. - Того, кто все это подстроил.
Ты сбежал из-под стражи? Что здесь происходит, черт возьми! Я хочу знать.
Мне надоело…
- Ты хочешь знать истину?! - вдруг вскрикнул Игорь. В голосе его ощущалась
насмешка. - Я могу тебя посвятить в нее! Ибо познать истину…
В руках у него вдруг возник пистолет. Большой, блестящий, с черным, как
глаз у ведьмы, дулом. И глаз этот был направлен на Бориса.
- Ну, что ты будешь делать, папочка? Убьешь меня? Как Иван Грозный своего
сыночка. Или Петр Великий своего… Да?!
Борис обеими руками сжимал пистолет, целясь ему в сердце. Я чувствовал,
как у Бориса бьется его сердце - редко и сильно. А он, мгновенно
превратившись в снайпера, старается дышать неглубоко, готовый в любой
момент нажать на спусковой крючок. Импульс из мозга по нервным окончаниям
за десятую долю секунды достигнет руки, и указательный палец надавит на
металл. Тогда пуля за сотые доли секунды долетит до сердца жертвы, разрывая
ткань миокарда и прекращая тем самым кровоток к мозгу. Прекращая, тем
самым жизнь человеку.
Боли он не ощущает, поскольку мозг разрушен! - сказала учительница,
- нечем чувствовать боль!
- Не стреляй! - крикнул кто-то.
Я понял, что это крикнул я сам. Какая-то неясная догадка промелькнула
у меня в голове, вместе со словами учительницы, зрелищем полета пули,
с видением того, как Игорь, или тот, кто выдает себя за него, падает на
землю, а на белой рубашке появляется черное пятно, которое расползается,
поглощая его самого, Бориса, меня и все вокруг.
- Борис! Не стреляй!
Лицо Игоря внезапно изменилось. Я закрыл свое лицо руками, потому что
я уже это видел - лицо меняется, словно некто изнутри пытается вылезти
наружу. Словно это в компьютерной программе искажают черты лица, превращая
его в страшную маску… Я уже видел, как изменялось лицо Юли, там, на чердаке,
перед тем как она стала убивать Диану…
Грохнул выстрел, как будто это был выстрел из пушки. За ним звук, с каким
лопаются воздушные шарики. За ним звон разбитого стекла. Чей-то демонический
смех. И пустота.
|
|
|