|
|
|
|
Глава 16.
Квартира, где мы с Дианой обрели спасение, называлась коммунальной. Из
тех, что на "тридцать восемь комнаток - всего одна уборная". Расселение
ей не грозило, и заселенная до отказа, она представляла собой типичную
питерскую коммуналку. Где среди убожества и запустения разбросаны осколки
роскоши. Так в одной из комнат, пробираясь сквозь развешенное для просушки
белье, переступая пустые бутылки, отодвинув ждановский шкаф, находишь
камин, отделанный мрамором.
Впрочем, в тот момент, нас это не слишком волновало. Я смотрел на старикана,
он на меня, и ничего вроде бы не произошло, но я словно увидел всю его
жизнь. С той минуты, как он появился на свет, в 1946-ом году. Я не настраивался
на его волну, это происходило помимо моей воли. Я читал его, как книгу,
смотрел словно документальный фильм, состоящий из отрывков.
***
… - Васька! Ты чё делать будешь? - спросил его приятель Лёха. Лёха
был старше его на полтора года и был непререкаемым авторитетом. - Айда,
городским рожу бить!
Ему было немного боязно, а главное непонятно - зачем?
а шоб не шастали здесь! Понаехали толстосумы, а мы их потрясем…
***
… - Иваныч! Возьмем барыжную хату? Там баба одна будет, провернем за милу
душу!..
***
…выйдя после очередной отсидки, погуляв положенное время, он вернулся
домой. Жена, не выписала его, и на том спасибо. Комната в 20-ть метров,
после камеры, казалась дворцом. Соседи встречали подчеркнуто вежливо.
Два срока за плечами - это, считай, как кандидат наук в сельской больнице!
- Вась, ты б работать, что ли пошел?! - уговаривала жена.
- Вот дурная баба? - удивлялся он. - Пущай, вон, сосед работает, или лошадь.
Дай, што ли чирик?
Побои и синяки - были верными знаками его чувств по отношению к ней. "Бьет,
значит любит!" - отвечала она на сочувствия соседок.
***
- Если люминий по двадцатке сдадим, то, как раз на поллитровку!
- Да леший тебе в зад, со своей поллитровкой! На хрена? - Василий Иванович
экономно подходил к проблеме закупки алкоголя. Заместо одной поллитровки,
три флакона боярышника. А на закусь, можно и старуху раскрутить.
- Да, - восхищался приятель, - тебе бы в президенты! Страной руководить.
Экономика, бля.
Все путем, - отвечал Василий.
***
Сын вернулся из колонии. Встретив, посидев, как полагается, они разодрались.
Шкет, как его в детстве величал папаша, сломал ему челюсть, забрал заначку,
остатки водки и пошел догуливать, да и сгинул. Челюсть срослась неправильно,
потому как сбежал он от коновалов, и долеживал дома…
Я остановил просмотр "фильма", из-за того, что было невыразимо скучно.
Необъяснимая перемена случилась со стариканом. Он вжал голову в плечи,
лицо стало испуганным и он, шамкая сломанной челюстью, затараторил:
- А я-то, шего? Вон, блин, Сашок, сосед мой, он еще хуже! Я-то выпью и
всех делов их, а он наркоманит! И такое воротит! Пойдем, я покажу, он
дома. Я-то потихоньку, а он гораздо хуже меня! ты лучше с ним разберись.
Я-то уже старый…
Диана смотрела на нас непонимающе. На старика, в котором вдруг проснулась
совесть или страх. На меня. И пыталась осознать, что происходит. Только
я и сам не понимал - что происходит?! Мы прошли по полутемному
коридору, где со стен отслаивались, как мертвая кожа, обои, обнажая газеты
60-тых годов. С потолка свисала перегоревшая лампочка - причина многолетних
распрей: кому ее заменять? Старикан постучался в старую деревянную дверь,
обитую вокруг замка железом. В ответ послышалось самое популярное в России
английское слово.
Комната Сашка-наркомана, несколько выделялась на общем фоне. Обои здесь
еще держались, крепко соединенные клейстером с газетами 70-х. Окно с видом
на собор было наглухо занавешено грязными темно-коричневыми шторами. Заполнена
комната была предметами более современными, чем окружающая обстановка.
Телевизор корейского производства, видеомагнитофон совместного, музыкальный
центр "мыльница", два сотовых телефона, да масляный радиатор. Многое было
куплено недавно - по углам, друг на друге, стояли коробки. Хозяин дома
сидел за письменным столом, заряжая пневматический пистолет круглыми пульками.
Когда он обернулся - я вздрогнул. Это был молодой человек, лет 20-ти,
25-ти. С выкрашенной прядью волос в красный цвет. Лицо я его узнал с трудом,
поскольку, когда я видел его, оно было синим и раздутым. Впрочем, видел
я его считанные секунды - пока Диана не перерезала веревку, на которой
он висел.
Желание возмущаться, угрожать, демонстрировать пневматику в действии,
осталось у него нереализованным. Мы встретились взглядом, и вновь, как
и несколько минут назад, передо мной прокатился шар его жизни. Что видел
он, я не знаю, да и не хотел бы знать. Он застыл, положив руки на стол,
как прилежный ученик, и стал смотреть на меня так, как смотрит обвиняемый
на судью в момент зачтения приговора.
Диана решила, что он попросту находится под действием наркотиков. Шар,
состоящий из разноцветных кусочков, распадался на фрагменты.
***
…- Детка! - он усадил ее обратно, не давая уйти, - ты просто попробуй!
Знаешь сколько стоит это дерьмо? А я тебе его дарю…
- Саша, да я не хочу… - пробовала она отказаться.
- Да ты, дура! Другие бешенные бабки платят, а ей так дают! Ты чего боишься?
Это же не наркотик, точнее наркотик, но не настоящий. Я его уже два года
нюхаю. И в любой момент могу бросить. Прошлый месяц, вообще, не брал!
Ты кино смотришь? Видала на западе, его все используют. И все в кайф!
Ты, прикинь, когда трахаешься, тебе в кайф? А когда нюхаешь - тоже кайф.
А если и то и другое, одновременно… трахаться под кайфом, это вообще,
супер!
"Еще немного и девка сломается! Потом сама будет приходить, или бабки
давать, или просто давать!" - улыбнулся он своей шутке.
***
- Слышь, я короче, сам офигел! Вначале боялся, только себе покупал. А
потом, стал, короче, сливать всяким молокососам. На дискотеке, в клубе…
но, сам понимаешь, там все по договоренности. Если просто сунуться в какой-нибудь
кабак, то, блин, отстрелят!
- Ну, а бабки-то, приличные?
Да, ты чё?! Поначалу полторы за ночь срубал, сейчас пару штук, легко.
Приподнялся, конкретно! И телки пошли косяком!
***
- Слышь, не гони на меня! ты залетела, а не я! … вот и делай аборт… а
я-то тут причем? У меня бабок нет… ну, блин, ты даешь! … вот я и говорю
- даешь направо и налево… ой, да звони ты, кому хочешь! Сама ты… - он
бросил трубку.
***
Там было еще много фрагментов, но мне почему-то показалось, что ничего
хорошего я там не увижу.
Он встал из-за стола, походил по комнате с каким-то задумчивым видом,
затем видно принял решение.
- Подождите! Подождите, пожалуйста! - он развел руками, пытаясь найти
подходящие слова. Потом сложил ладони, словно для молитвы и заговорил.
- Ну, я не виноват! То есть, конечно, виноват… но, я же не самый плохой!
Есть гораздо хуже меня. Почему же именно ко мне пришел…?
Я достал пистолет и поднял его дулом вверх.
- стойте! - закричал он, - стойте, не надо! Я не знаю, что мне сказать,
что сделать?
- Смириться, - ответил я, опустил флажок предохранителя вниз и навел пистолет
на него.
- Нет! Нет, не надо! Ну, я много плохого сделал. Но я же никого не убивал?
А воровать? Так все воруют, почему же я один должен отвечать за всех?!
Во мне есть, что-то хорошее. У меня даже ребенок есть. Где-то. Ну, как
мне вас убедить, чтобы не убивали меня? Я отдам весь товар, вон - героин.
Там кока. Эфедрон есть. Хотите, метадон? А она, - вдруг указал он на Диану,
- что, лучше? Да такая же сука, как и все. Как и я…
- Она добрая, - возразил я, - она не совершила такого количества пакостей,
сколько сделал ты. У нее есть доброта, милосердие…
- Откуда вы знаете, может у меня они тоже есть? У меня еще вся жизнь впереди!
Как вы можете решать - кому жить, а кому… Господи! Я не хочу умирать!
Я боюсь. И почему именно я?!
- Глеб, может он прав? - неожиданно вмешалась Диана, - может его не надо…
- Вот видишь? - обратился я к нему, - я же говорил, что она добрая. Ладно,
кончай этот детский лепет. Ты готов?
Он закрыл глаза, сделал движение, как будто хотел перекреститься, но вместо
этого изобразил пионерский салют. После чего разбежался, и, пробив головой
стекло, прыгнул вниз. Диана вскрикнула. Я опустил пистолет и поставил
на предохранитель. Честно говоря, никаких эмоций я не испытывал. Старикан
перекрестился и тихо произнес: "Допрыгался, Господи". И испарился.
Диана подбежала к окну и свесилась вниз. "Осторожно, не порежься!" - крикнул
я ей. Посмотрев вниз, она тут же отпрянула, прошептав - "на самом деле!"
Снизу донесся крик мужчины возившегося там с машиной. (Я увидел это глазами
Дианы.)
- Ленка! Тут мужик разбился!
Так обычно кричат: "цирк приехал!"
Мы вышли из комнаты, по пути я взял сотовый телефон самоубийцы и вызвал
скорую.
- Ты знаешь, - сказала мне Диана, - у тебя глаза какие-то странные. Не
твои.
- А чьи? - у меня было ощущение, что не только глаза, я сам не свой. Словно
выполняю чью-то работу.
- Не знаю. Я думала, что он не разобьется, - грустно добавила она.
- А что, взлетит?
- Не знаю. Исправится и все будет хорошо.
Мы стояли в коридоре. Из соседней комнаты появилась женщина и тут же исчезла.
Послышался ее голос.
- Опять к этому… пришли. Обкурок какой-то!
- Щас, разберусь! - ответил ей мужской голос.
Вслед за этим из комнаты возник мужчина лет тридцати-сорока. Я еще не
успел его разглядеть, но уже видел, знал, чувствовал…
***
- молодых воспитывать надо! Гонять их. А то борзеют, блин! - они лежали
на заправленных койках, в полном обмундировании и курили.
- Точно. Помнишь, как нас учили? Мы летали из угла в угол. А эти… службы
не нюхали!
- Да, мы еще добрые дедушки. Вот выйдем на гражданку…
***
- ты слушай сюда! Эту партию везешь в цех, а следующую - сливаем. Люди
крутые, они по тонне берут.
- А ничего? За хрен не схватят?
Да, не ссы! Все тырят, одни мы, как лохи. Скоро будет пива не купить.
На цены посмотри! А так, потихоньку и приподымимся.
***
… говорил я Толяну, ну его на хрен, сходим в баню без б…й. Где он их там
снимает? Так и думал - цепану дерьма какого-то. Теперь лечиться. Мало
того, что лекарства стоят… так еще и этому, врачелыге отстегивать. Блин,
моя бы не доперла…
***
Длилось это, наверно, не больше секунды. Какова скорость мысли? И лицо
вышедшего на разборку субъекта, еще хранило переполнявшие его эмоции.
Но вот проходит миг и сила, уверенность, желание ощутить превосходство,
пропали. Как исчезает след на песке, после набежавшей волны. Секунды затраченной
на самопознание хватило, чтобы испугаться самого себя. Осознать, что расплата
возможна.
Схватившись обеими руками за голову, он блуждал взглядом по окружающему
убожеству, стараясь не смотреть мне в глаза. Потом, набравшись сил, он
уперся взором мне в подбородок и заговорил:
- а что я? я вот думаю - что я? не подлец, какой-нибудь. Не бандит. Может
ничего хорошего я и не делал, ну так и плохого… Живу, как живется! Так
и все так. Я в детстве животных очень любил! У меня даже жили… а жена
у меня… так, баба хорошая. Ну, а то, что отдельной квартирой не обзавелись?
Так может еще и получится. У нас две комнаты! Можно я пойду? - жалобно
добавил он.
Жена его, полная тетка, выглядевшая лет на пять старше, чем есть, высунулась
из-за двери, удивленная тишиной.
- Иди, иди отсюда! - замахал он на нее рукой.
- Вовчик, ты чего? - испуганно заговорила она. - Что тут…
- Дура, прячься быстрее!
Он затолкал ее обратно и скрылся сам, захлопнув дверь. Слышно было, как
проворачивается ключ в замке, затем по полу волокут что-то тяжелое, наверно
дверь чем-то подпирает.
Я стал озираться по сторонам. И отовсюду виделось, слышалось, чувствовалось
одно и тоже.
- я ему как двину! Кровища так и хлынет.
- Давай толкнем ему по триста?!
- Вечером фильмец посмотрим? Я вина купил. И музычку новую.
- Да ты достал меня! ну, завела я себе любовника. Так хоть колготки могу
купить. У тебя же денег никогда нет. А если есть, то пропиваешь все!
- Вы за собой убирайте! И смотрите за собой. За нами нечего! Мужика себе
найдите, а потом моего трогайте…
- Я у нее вытащил кошелек, так она и не заметила. А потом, прикинь, вытащил
оттуда бабло, а кошелку обратно сунул. Смотрю, издаля, полезла, а там
хер собачий заместо бабок. Так она завыла!
- Давай еще по одной, и в путь. Я присмотрел одного, он машину у парадняка
оставляет, ключ в карман. Мы его там и тюкнем.
- Ты, падла, еще приползешь ко мне! молить будешь. Шалава!
- Все, баню заказал, девки будут, пальчики оближешь. Пива - залейся…
Мне стало не по себе. Так они же все одинаковые! Вся квартира, весь дом,
целый город. 4-5 миллионов. Обычных людей. людей у которых много грехов.
Но есть у них и хорошие качества. Иногда, даже, они что-то хорошее сделали,
сотворили в своей жизни. Так их всех и придется уничтожить? Или тех, у
кого поровну - плохого и хорошего, оставить в живых? А убивать их несложно.
Дать взглянуть в свой внутренний мир, посмотреть на себя и готово.
Я распахнул дверь в комнату к старикану. Он с отрешенным видом сидел и
натирал мылом веревку. Аккуратно снятая люстра лежала на полу. Из потолка
страшно изгибался черный крюк.
- ты что задумал? - поинтересовался я у него, хотя и так все было ясно.
- Да, небось, оно к лучшему. Раскинул я тут, подумал, значит. И гляжу
- чего мне потолок коптить? Толку от меня, все едино, как с козла молока…
так уж лучшее будя… - продолжал он меланхолично мылить веревку.
- Ты видишь? - обратился я к Диане, - они готовы повеситься, только бы
не меняться, не становиться лучше. Потому что не могут. Им легче убить
кого-то, пусть и себя, но не возлюбить ближнего. Даже не посочувствовать.
Изредка пожалеть, да и то, после стакана.
Мы ушли из комнаты, старикан так и не обратил на нас внимания. По коридору
прошел мальчик, лет десяти.
- а он? - спросила Диана. - Его тоже нужно …
Она не договорила. Не знаю…
***
- давай сегодня? - вполголоса спросил он у приятеля, - я стащил у
бати целую пачку. Выкурим по одной?
- Ну. А потом чего?
- А давай потрясем новенького - будет знать, как со своим сотовым в школу
приходить.
- А он не заложит? - нахмурился приятель.
- А мы его предупредим, пусть попробует. Разок по яйцам и готово. Да у
него у папаши этих телефонов, до фига! Жидовские морды. Они миром правят.
- Ну да?
- Я тебе говорю, сам по телеку слышал. Там один черножопый говорил. И
батя тоже…
***
мальчик вышел из комнаты, одетый в старую, наверно отцовскую, куртку.
Он тащил на поводке собаку - небольшую дворняжку, та упиралась всеми четырьмя
лапами. "Да идем, говорю тебе, идем, зараза!"
Не знаю. Или всех, или никого. Наверно - никого. Хорошо, что есть Диана,
хорошо, что есть Марго, хорошо, что есть несколько близких мне друзей,
не похожих на остальных. Сто-двести человек из 4-х миллионов. Разве это
плохо?
Мы ушли из квартиры через парадный выход. На улице похолодало. Падал мокрый
снег. На голову, на одежду. На лицо. Снежинки таяли и казалось, что из
глаз текут слезы. Я устал, у меня болела голова.
- Теперь, ты похож на себя, - сказала Диана.
Я улыбнулся - неужели я всегда выгляжу усталым и грустным?
- Вот, уже улыбаешься. Сейчас переоденемся, и может, поедем куда-нибудь?
А я улыбался, как улыбается своим непонятным мыслям сумасшедший. Может
я, действительно, того? Но тогда получается, что и Диана… А просто мы
находимся в громадном "сумашедшем" доме, который называется - Земля. И
проходим курс лечения.
|
|
|